Художник Юрий Иванович Селивёрстов.

"...Он, кажется, легко забыл свою славу сюрреалиста, иллюстратора Акутагавы, Воннегута, Ануя, – даже свои иллюстрации первого после советских лет «Нового Завета», – и читал, читал русскую мысль, которая в эти годы явилась золотым сводом после долгих лет изгнания и обещала наше преображение. И портреты мыслителей уже просились из-под его руки дорогим иконостасом пробудившейся души. (...)

Ему была потребна встречная духовная сила, диалог смыслов, и он искал этого диалога и находил его в действительно могучих собеседниках, будь это М.М.Бахтин, митрополит Антоний, В И. Севастьянов или Г.В.Свиридов. Я не знаю, о чём он говорил с владыкой Антонием или А.Ф.Лосевым, но я видел, что за партией в шахматы (а шахматист он был азартный, и они засиживались за полночь) с В.И.Севастьяновым он исподволь вытаскивал из своего собеседника неожиданные мысли о метафизике космоса. А в беседе с Г.В.Свиридовым, попинывая еловые шишки в дарьинском лесу на неторопливых прогулках, легко ухватывал музыку этого космоса, замечательно угадывая, что раз в русской литературе не было трагедии, её «полномочия» написал Пушкин, но трагедией его сделал Мусоргский. Он вообще, кажется, единственный трагик. Эпическое есть у Корсакова, у Прокофьева, у Бородина, а трагик такой силы, как Софокл, как Шекспир, один – Модест Петрович Мусоргский."
===
Автопортрет.



http://file-rf.ru/analitics/962

Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru